XXXVIII. Битва в замке том и победа

Вот едут они к королевской палате. Атли-конунг строит дружину для боя, и так построились полки, что двор некий оказался между ними.

– Добро пожаловать к нам, и отдайте мне золото то несметное, что мне припадает по праву, богатство то, что принадлежало прежде Сигурду, а теперь – Гудрун.

Гуннар говорит:

– Никогда не владеть тебе этим богатством, и с крепкими людьми придется вам встретиться, прежде чем мы лишимся жизни, если вы нам предлагаете бой; и может статься, что по-господски угостишь ты на этом пиру орла и волка.

– Давно я задумал добраться до вас и завладеть золотом тем, и отплатить вам за подлое дело, что убили вы доблестного вашего свояка, и теперь я отомщу за него.

Хогни отвечает:

– Не на пользу вам долгие разговоры, и вы еще не снарядились для боя.

Тут начинается жестокая битва, и сперва сыплются стрелы. И вот доходят вести до Гудрун и, прослышав об этом, распалилась она гневом и сбросила с себя корзно. Затем вышла она из палаты и приветствовала гостей и поцеловала братьев своих и явила им любовь. И такова была последняя их беседа; молвила она тогда:

– Думалось мне, будто все я сделала, чтоб не ехали вы сюда; но никто не в силах одолеть судьбины.

И еще спросила она:

– Будет ли польза в переговорах?

Все наотрез отказались. Видит она тогда, что плохую игру сыграли с ее братьями. Надела она броню, взяла меч и сражалась вместе с родичами своими, и шла вперед, как отважнейший муж, и все говорили в один голос, что вряд ли где была оборона сильнее. Настало тут великое побоище, но сильнее всех был натиск братьев. И вот длится эта битва вплоть до полудня. Гуннар и Хогни двигались прямо навстречу полкам Атли-конунга, и сказывают так, что все поле было затоплено кровью. Сыны Хогни твердо шли вперед. Атли-конунг молвил:

– Была у нас дружина большая и отменная и могучие витязи; а теперь много наших погибло, и есть нам, за что отплатить вам злом: убито двенадцать витязей моих, и всего одиннадцать осталось в живых; и пусть будет передышка в сражении том.

Молвил в ту пору Атли-конунг:

– Четверо было нас, братьев; а теперь я один остался. Добился я знатного свойства и думал, что оно послужит мне к чести. Жену взял я красивую и мудрую, высокой души и твердого нрава; но не было мне прока от ее мудрости, потому что редко жили мы в мире. Теперь вы убили много моих родичей и обманом взяли мои земли и богатство и предали мою сестру, и это мне хуже всего.

Хогни отвечает:

– Как смеешь ты говорить такие слова? Ты первый нарушил мир; ты взял женщину из моего рода и голодом загнал в Хел [32] , предательски убил и забрал именье, а это не по-королевски. И смешно мне, что ты исчисляешь свои обиды, и хвала богам, что пришлось тебе плохо.

XXXIX. Хогни взят в полон

Вот горячит Атли-конунг дружину свою для крепкого натиска. Принялись они теперь жестоко рубиться, а Гьюкунги нападали так грозно, что Атли-конунг убежал в палату и схоронился там. А битва закипела свирепая. Эта схватка прошла с большим уроном и кончилась тем, что пала вся дружина братьев, и остались они вдвоем, но еще много народа отправилось к Хел от их оружия. Тогда набросились враги на Гуннара-конунга, и по причине их многолюдства был он взят в полон и заключен в оковы. Тогда Хогни стал сражаться один от великой своей отваги и богатырства и поразил из сильнейших витязей Атли-конунга двадцать человек. Многих он бросил в тот костер, что был разведен в палате.

Все, как один, признали, что вряд ли есть на свете муж ему равный. И все же под конец одолело его множество, и был он взят в полон. Атли-конунг молвил:

– Великое это чудо, что так много людей от него погибло. Вырежьте же у него сердце, и такова да будет его смерть.

Хогни молвил:

– Поступай, как знаешь. Весело буду я ожидать того, что вы захотите со мною сделать, и увидишь ты, что не дрожит мое сердце, и показал я себя твердым в деле, и рад я был нести ратный искус, пока не был ранен; а теперь одолели нас раны, и можешь ты сам решить нашу участь.

Тогда молвил советник Атли-конунга:

– Вижу я лучший выход: возьмем раба того Хьялли и пощадим Хогни. Раб этот обречен на смерть; всю жизнь он был жалок.

Услышал это раб тот и завизжал в голос и стал носиться повсюду, где только чаял найти убежище: кричал, что терпит за чужую усобицу и всех больше страдает; проклинал день, когда придется ему умереть и уйти от сытой своей жизни и от свиного стада. Его поймали и всадили в него нож: он громко запищал, почуяв лезвие. Тогда молвил Хогни (как редко кто говорит, когда дело дойдет до испытания отваги), что дарит холопу жизнь и что не в силах он слушать этот визг; сказал, что самому ему легче вынести эту игру. Тогда раба того оставили в живых.

Вот заковали их обоих, Гуннара и Хогни. Тогда молвил Атли-конунг Гуннару-конунгу, чтобы сказал он, где золото то, если хочет сохранить жизнь. Тот ответил;

– Прежде должен я увидеть кровавое сердце Хогни, брата моего.

И вот снова схватили они раба того и вырезали сердце и показали конунгу тому, Гуннару. Он же сказал:

– Сердце Хьялли вижу я робкого, несхожее с сердцем Хогни хороброго, ибо сильно дрожит оно, и даже вдвое сильней, чем дрожало в груди.

Тогда пошли они по приказу Атли-конунга к Хогни и вырезали у него сердце, и такова была его стойкость, что смеялся он, терпя эту муку, и все дивились его отваге, и с тех пор это не забылось. Они показали Гуннару сердце Хогни; он сказал:

– Вот вижу я сердце Хогни хороброго, несхожее с сердцем Хьялли робкого, ибо слабо оно трепещет и даже меньше, чем у него в груди. И так же ты, Атли, умрешь, как ныне мы умираем. А теперь я один знаю, где скрыто золото, и Хогни тебе не скажет. Я колебался, пока мы живы были оба, а теперь я сам за себя решаю: лучше пусть Рейн владеет золотом тем, что заберут его гунны в свои руки.

Атли-конунг молвил:

– Уведите узника прочь! – И было это исполнено. Тут Гудрун сзывает людей и идет к Атли-конунгу.

– Да будет тебе худо, как худо сдержал ты слово, данное мне и братьям.

Тогда бросили Гуннара-конунга в змеиный загон: было там много змей, а руки у него были накрепко связаны. Гудрун послала ему арфу, а он показал свое умение и заиграл на арфе с большим искусством, ударяя по струнам пальцами ног, и играл до того сладко и отменно, что мало кто, казалось, слыхал, чтоб так и руками играли. И так долго забавлялся он этим искусством, покуда не заснули змеи те. Но одна гадюка, большая и злобная, подползла к нему и вонзила в него жало, и добралась до сердца, и тут испустил он дух с великим мужеством.

ХL. Разговор Атли с Гудрун

Думал теперь Атли-конунг, что одержал великую победу, и сказал Гудрун не без насмешки и словно хвастаясь:

– Гудрун, – сказал он, – потеряла ты теперь своих братьев, и сама ты в том виновата.

Она отвечает:

– Любо тебе хвалиться предо мною этим убийством; но может статься, что раскаешься ты, когда увидишь, что за этим последует: а будет это наследие долго сохраняться, но слаще не станет; и не знать тебе блага, пока я жива.

Он отвечает:

– Давай помиримся, и дам я тебе виру за братьев, золотом и драгоценностями по твоему желанию.

Она отвечает:

– Долго была я неуживчивой и стояла на своем, пока жив был Хогни; и никогда бы тебе не отплатить мне за братьев моих так, как мне бы хотелось, но часто смиряет нас, женщин, ваше могущество. Вот умерли все мои родичи, и теперь ты один надо мною властен. Принимаю я твое условие, и устроим мы большой пир: хочу я справить тризну по братьям своим да и по твоим родичам.

Стала она на словах ласкова, но иное под этим скрывалось. Он дал себя уговорить и поверил ее речам, когда она притворилась, что все принимает легко. Вот справляет Гудрун тризну по братьям, а Атли-конунг – по своим людям, и пируют они с большим великолепием. Думает Гудрун о своих невзгодах, а сама выжидает, как бы учинить конунгу великий позор. И под вечер взяла она сыновей своих от Атли-конунга, когда они играли на помосте; мальчики те удивились и спросили, чего она от них хочет. Она отвечает: