– Дочь моя от Сигурда, Аслауг, пусть воспитывается здесь у тебя.

Едут тогда конунги домой; а Брюнхилд отправилась к отцу свому. Гримхилд принимает их радушно и благодарит Сигурда за помощь. Вот приготовили пир, и съехалось туда множество гостей. Прибыл Будли-конунг с дочерью и сыном Атли, и длился тот пир много дней. А когда кончился пир, вспомнил тут Сигурд о всех клятвах, которыми обменялся он с Брюнхилд, но не подал виду. Брюнхилд и Гуннар сидели рядом в веселии и пили доброе вино.

XXX. Спор королев тех, Брюнхилд и Гудрун

В некий день, когда поехали они обе на реку купаться, зашла тут Брюнхилд дальше в воду. Гудрун спросила, как ей это удалось. Брюнхилд говорит:

– Почему мне в этом равняться с тобою, если ни в чем ином мы не равны. Думается мне, что отец мой могущественнее твоего, и муж совершил много подвигов и проехал сквозь огонь горючий, а твой мужик был рабом у Хьяльпрека-конунга.

Гудрун отвечает во гневе:

– Умнее бы ты была, если бы молчала, чем порочить мужа моего. Все люди говорят, что не бывало на свете людей подобных ему ни в одном деле. А тебе и вовсе не пристало его чернить, потому что он первый тебя познал; это он убил Фафни и проехал сквозь полымя то (а ты думала, что это Гуннар-конунг) и спал он с тобой и снял с руки у тебя перстень тот Андваранаут, – и можешь его, если хочешь узнать.

Тут видит Брюнхилд перстень и узнает его… и тут побледнела она, словно мертвая. Пошла Брюнхилд домой и весь вечер не проронила ни слова. А когда Сигурд лег в постель, спросила Гудрун:

– Почему так печальна Брюнхилд?

Сигурд отвечает:

– Не знаю я точно, но сдается мне, что вскоре мы больше узнаем.

Гудрун молвила:

– Почему не радуется она богатству и счастью и похвалам всех людей, и тому, что получила мужа по своей воле.

Сигурд молвил:

– А разве она не сказала, что владеет мужем, отменнейшим из всех, кроме того, за которого бы она охотнее всего вышла?

Гудрун отвечает:

– Завтра утром я спрошу, за кого она пошла бы охотнее всего.

Сигурд отвечает:

– Это я тебе запрещаю, и раскаешься ты, если спросишь.

А наутро сидели они в тереме, и Брюнхилд была молчалива.

Тогда молвила Гудрун:

– Развеселись, Брюнхилд! Сердишься ты за наш вчерашний разговор, или что другое тебя печалит?

Брюнхилд отвечает:

– Одна лишь злоба в тебе говорит, и свирепое у тебя сердце.

– Не суди так, – говорит Гудрун, – а лучше скажи, что у тебя на душе.

Брюнхилд отвечает:

– Одно только скажу тебе: лучше было бы, если бы ты знала, что приличествует знатным женам; и хорошо тогда наслаждаться благом, когда все вершится по вашей воле.

Гудрун отвечает:

– В чем ты нас упрекаешь? Мы не сделали вам никакого зла.

Брюнхилд отвечает:

– Заплатишь ты за то, что Сигурд – твой муж; и не потерплю я, чтобы ты владела им и золотом тем великим.

Гудрун отвечает:

– Не знала я о вашей тайности, и властен был отец мой избрать мне мужа, не спросясь у тебя.

Брюнхилд отвечает:

– Не было у нас никакой тайности, а дали мы друг другу клятву; и вы знаете, что обманули меня, и будет за это месть.

Гудрун отвечает:

– Лучшего мужа ты добыла, чем тебе подобает; но нелегко будет унять твою гордыню, и многие от нее потерпят.

– Была бы я довольна, – говорит Брюнхилд, – если бы муж твой не был лучше моего.

Гудрун отвечает:

– Так хорош твой муж, что неизвестно, кто из двоих больший конунг, и довольно у тебя земли и богатства.

Брюнхилд отвечает:

– Сигурд убил Фафни, а это дороже стоит, чем вся держава Гуннара-конунга, как в песне поется: 

Гудрун отвечает:

– Грани не захотел идти в огонь под Гуннаром-конунгом; а сам он не боялся, и нельзя обвинить его в робости.

Брюнхилд отвечает:

– Не скрою, что не желаю я Гримхилд добра.

Гудрун отвечает:

– Не поноси ее, потому что она обходится с тобой как с родной дочерью.

Брюнхилд отвечает:

– Она – виновница всей скорби, что меня гложет; она поднесла Сигурду коварную брагу, так что позабыл он даже имя мое.

Гудрун отвечает:

– Много недобрых слов говоришь ты, и великая это ложь.

Брюнхилд отвечает:

– Наслаждайтесь же с Сигурдом так, будто вы меня не обманули. Брак ваш – нечестен, и да будет с вами, как я замыслила.

Гудрун отвечает:

– Слаще мне будет, чем тебе угодно, и никто не добьется того, чтобы хоть раз кто-нибудь полюбился ему больше меня.

Брюнхилд отвечает:

– Злобно ты говоришь, и раскаешься ты в том, что вылетает у тебя изо рта, но не будем браниться.

Гудрун говорит:

– Ты первая бросила в меня бранным словом. Теперь ты прикинулась, будто хочешь уладить дело миром, но под этим кроется злоба.

– Бросим ненужную болтовню, – говорит Брюнхилд: – Долго я молчала об обиде, что жила у меня в груди; но люблю я только твоего брата… и давай говорить о другом.

Гудрун отвечает:

– Много дальше идут твои мысли.

И стряслось великое горе от того, что поехали они на реку и узнала Брюнхилд перстень тот, и случилась у них эта распря.

XXXI. Разрослось горе Брюнхилд

После того ложится Брюнхилд в постель, и доходит весть до Гуннара-конунга, что Брюнхилд хворает. Он едет к ней и спрашивает, что с ней приключилось, но она не отвечает ни слова и лежит словно мертвая. А когда он стал спрашивать настойчиво, она ответила:

– Что сделал ты с перстнем тем, что я дала тебе, а сама получила от Будли-конунга при последнем расставании? Вы, Гьюкунги, пришли к нему и грозили войной и огнем, если вам меня не отдадут. В ту пору позвал меня отец на беседу и спросил, кого я выберу из тех, что прибыли; а я хотела оборонять землю и быть воеводой над третью дружины. Он же велел мне выбирать; либо выйти за того, кого он назначит, либо лишиться всего имения и его приязни. Говорил он, что больше будет мне пользы от любви его, чем от гнева. Тут я стала размышлять про себя, должна ли я исполнить его волю или убить многих мужей. Решила я, что не в силах бороться с отцом, и кончилось тем, что обрекла я себя тому, кто прискачет на коне том Грани с наследием Фафни и проедет сквозь полымя мое и убьет тех людей, которых я назначу. И вот никто не посмел проехать, кроме Сигурда одного. Он проскакал сквозь огонь, потому что хватило у него мужества. Это он убил змея, и Регина, и пятерых конунгов, а не ты, Гуннар, что побледнел, как труп: не конунг ты и не витязь. Я же дала зарок у отца моего в доме, что полюблю лишь того, кто всех славнее, а это – Сигурд. А теперь я – клятвопреступница, потому что не с ним я живу; и за это замыслила я твою смерть и должна я отплатить Гримхилд за зло: нет женщины бессердечнее ее и злее.

Гуннар отвечает так, что никто не слышал:

– Много остудных слов ты молвила, и злобная же ты женщина, если порочишь ту, что много лучше тебя: не роптала она на судьбу, как ты, не тревожила мертвых [26] , никого не убила и живет похвально.

Брюнхилд отвечает:

– Я не совершала тайнодействий и дел нечестивых, не такова моя природа, но охотнее всего я убила бы тебя.

Тут она хотела убить Гуннара-конунга, но Хогни связал ей руки. Она сказала:

– Брось думать обо мне, ибо никогда больше не увидишь ты меня веселой в своей палате: не стану я ни пить, ни играть в тавлеи, ни вести разумные речи, ни вышивать золотом по добрым тканям, ни давать вам советы.

Почитала она за величайшую обиду, что не достался ей Сигурд. Она села и так ударила по своим пяльцам, что они разлетелись, и приказала запереть теремные двери, чтобы не разносились далеко горестные ее речи. И вот настала великая скорбь, и узнал об этом весь дом. Гудрун спрашивает девушек своих, почему они так невеселы и хмуры – «и что с вами деется, и отчего ходите вы, как полоумные, и какая бука вас испугала».